Иван Исаев — о пнях в лесу и в жизни, кругах ада и смысле таинства венчания

Постановлением от 7 августа 2019 г. СУ МВД по Чувашии прекратило уголовное дело № 132962, возбужденное 21 ноября 2013 г. по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 260 УК РФ. Тем самым, надеется главный фигурант этого уголовного дела, бывший министр природных ресурсов республики Иван Исаев, в затянувшейся почти на шесть лет истории, связанной с его уголовным преследованием, поставлена жирная точка.

А до этого, в декабре прошлого года, было постановление Верховного суда РФ о передаче кассационной жалобы для рассмотрения в суде кассационной инстанции. Сей документ и стал, по сути, отправной точкой отсчета в реабилитации доброго имени обвиненного за незаконную рубку лесных насаждений в особо крупном размере экс-министра, которому приговором Ленинского районного суда г. Чебоксары от 4 августа 2015 г. было назначено наказание в виде 4 лет условного лишения свободы. По «подсказке» из Москвы в феврале текущего года Президиум Верховного суда Чувашии удовлетворил жалобу обвиняемого и отменил приговор Ленинского районного суда. Наконец-то все, можно сказать, осталось позади — и наша газета договорилась о встрече с Иваном Исаевым. Наша беседа — вокруг перипетий уголовного дела, вызвавшего в свое время большой общественный резонанс.

РУБИТЬ ИЛИ НЕ РУБИТЬ?

— Иван Васильевич, вспомните события шестилетней давности, когда разразился громкий коррупционный скандал. Вас обвинили за «незаконную рубку леса в особо крупном размере» — будто не министр, а отъявленный браконьер какой-то…

— Меня обвинили в том, что моя подпись будто бы повлекла незаконную рубку леса в особо крупных размерах. Речь идет о подписанных мной в 2011 году государственных контрактах на выполнение контрагентами работ по охране, защите и воспроизводству лесов на территории земель лесного фонда с одновременной куплей-продажей лесных насаждений для заготовки древесины. Иначе говоря, в эти контракты была включена рубка спелых и перестойных деревьев, чего, по мнению обвинения, делать было нельзя — в этом и усмотрели нарушение действующего законодательства. И вот Верховный суд России подтвердил мою невиновность. В его постановлении от 21 декабря 2018 года черным по белому написано: Исаев требования Лесного кодекса не нарушал. Что, в конечном счете, и повлекло прекращение уголовного дела.

В Верховном суде РФ очень внимательно отнеслись к нашей жалобе. Насколько знаю, затребовано было уголовное дело, а оно состояло из 23 томов. В материалах, поступивших оттуда, я заметил множество подчеркнутых карандашом мест. То есть в Москве не ограничились поверхностным рассмотрением дела, все тщательно изучили и пришли к выводу, что оснований для моего обвинения не имеется.

— Органы прокуратуры и следствия, знаю, болезненно относятся к оправдательным приговорам, оценивая их как брак в своей работе. В вашем случае с их стороны не было попыток доказать, что Исаев все-таки виноват, и тут уместна не жирная точка, как вы сказали, а многоточие?

— Нет, все вели себя пристойно. Члены Президиума Верховного суда Чувашии своим постановлением отменили приговор Ленинского райсуда.

ПИСЬМО ВМЕСТО ЗАКОНА

— Так на чем основывались обвинение, приговор районного суда?

— Начну с того, что те документы, госконтракты готовил не я. Они, как и полагается, были подготовлены территориальными лесничествами на основании лесного плана республики и лесохозяйственных регламентов, в которых, подчеркиваю, предусмотрены рубки лесных насаждений. Сами посудите, как восстанавливать леса, если не вырубать сухостой, спелые и переспелые деревья? В статье 19 Лесного кодекса РФ четко прописано, цитирую: «При осуществлении мероприятий по охране, защите, воспроизводству лесов одновременно осуществляется продажа лесных насаждений для заготовки древесины». Поэтому утверждение стороны обвинения о том, что в состав передаваемого по госконтрактам леса сплошные рубки спелых и перестойных лесных насаждений были включены неправомерно, не выдерживает никакой критики.

— Тем не менее дело дошло до приговора…

— Суд первой инстанции при обосновании моей вины сослался на документ, который не является нормативно-правовым актом, — на письмо Федерального агентства лесного хозяйства от 28 января 2010 года, в котором говорится о недопустимости продажи спелых и перестойных лесных насаждений в рамках государственных контрактов на выполнение работ по охране, защите и воспроизводству лесов.

Прошу обратить внимание на дату составления этого письма — тогда я еще не был министром природных ресурсов, на эту должность был назначен в том же году, но позже — в октябре. То есть, по логике обвинения, прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей в должности руководителя ведомства, я должен был изучить чуть ли не весь архив — всю почту, поступившую в министерство до меня. Таких писем — множество. По сути, данное письмо — мнение одного из специалистов Федерального агентства, оно носит лишь рекомендательный характер, не имея юридической силы, не является обязательным к исполнению. Велик пень, да дуплист — как раз тот случай.

Кто-то в московском ведомстве допустил ошибку в формулировках — то ли по невнимательности, то ли по незнанию, и она уже воспринимается как истина в последней инстанции — на основании такого «мнения специалиста», а не нормы закона, главу регионального министерства подводят под уголовную статью. Причем вся страна работала так — в госконтракты все включали вырубку спелых и перестойных деревьев, но по итогам работы 2011 года ни в одном регионе претензий к такой практике не возникало. Не было ни уголовных дел, ни других мер прокурорского реагирования. Наши же правоохранители стали пионерами и нашли преступление там, где его отродясь не было.

Кстати, на суде мы потребовали пригласить того специалиста Федерального агентства в качестве свидетеля — его показания помогли бы определить статус письма, чуть ли не перечеркнувшего мою судьбу. Но, к сожалению, найти его не удалось — видимо, в агентстве уже не работает…

Впрочем, в уголовном деле и без этого была масса нестыковок. Верховный суд РФ своим постановлением от 18 октября 2012 года «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области окружающей среды и природопользования» дал четкое определение незаконной рубке лесных насаждений, назвав таковой рубку деревьев без оформления необходимых документов либо в объеме, превышающем разрешенный, либо нарушение породного состава, либо за пределами лесосеки. В нашем случае ни один из запретов не был нарушен. Госконтракты подготовлены в соответствии с законом, контрагенты получили право на их исполнение через аукцион, проведенный тарифной службой, никто за пределы делянок не выходил, лишнего не вырубал. И эти госконтракты имеют юридическую силу по сей день, их никто не оспаривал.

УЩЕРБНЫЙ РАЗМЕР УЩЕРБА

— Был же еще один эпизод в обвинении — изъятие вами ликвидного имущества Чувашского лесхоза и его передача районным лесничествам. В результате чего, как полагало следствие, предприятие лишилось возможностей для работы и в 2012 году было признано банкротом.

— Не совсем так: мне обвинение было предъявлено по единственной статье — ч. 3 ст. 260 УК. По уголовному делу, касающемуся Чувашского лесхоза, приговор состоялся раньше — за растрату и присвоение руководитель государственного предприятия и его соратники в 2014 году приговорены к реальному лишению свободы. Но фигуранты того дела даже из колонии, видимо, попытались мне отомстить — выступили в суде против меня в качестве потерпевших. Но ничего у них не получилось. А «не любить» меня им есть за что. Изъяв своим приказом специальную технику из Чувашского лесхоза и передав ее лесничествам, я предотвратил вывод активов предприятия — иначе команда Дейнекина распродала бы это государственное имущество. То, что именно мои действия позволили сохранить специальную технику для лесного хозяйства республики, на суде подтвердил и представитель Минимущества Чувашии.

— Поражает огромный размер ущерба, который вы якобы нанесли той самой незаконной рубкой, — более 259 миллионов рублей!

— Действительно, если вырубить лес на такую сумму, во многих лесничествах Чувашии сегодня остались бы одни пни. В нашем случае было несколько заключений, и в ходе расследования уголовного дела размер ущерба звучал разный — от 5 до 259 миллионов 673 тысяч 369 рублей. Почему суд остановился на последней сумме — для нас осталось загадкой. Никто не произвел тщательный учет вырубленного леса. У следствия не было перечетной ведомости, договоров купли-продажи, перевода с пня на уровень груди.

— С пня на уровень груди — это как?

— Методика такая: измеряют диаметр пня, переводят на уровень груди — и так определяют кубатуру срубленного дерева. Сколько и какой именно древесины было вырублено, какая ее часть была сухостоем — никого не интересовало. Между тем, скажем, дуб или осина, сухостой или сырорастущее здоровое дерево — разница в цене огромная. Более того, часть леса, предусмотренного к вырубке теми госконтрактами, так на корню и осталась. Контракты были выполнены где-то на 60%, а при определении ущерба учли все 100%.

Вы удивляетесь большой сумме ущерба. Дело в том, что он учитывается не в «чистом» виде. Опять же — методика: срубил кто-то незаконно три дерева стоимостью на тысячу рублей, он умножается на 100 — получается размер ущерба. В нашем случае он составил, как видите, сотни миллионов рублей.

— При этом никто ни копейки не украл…

— Нет, не украл. Средства от продажи леса поступили полностью, пополнили бюджет — предприниматели внесли порядка 4,7 миллиона рублей.

ИНСУЛЬТ ЗА ДОБРОПОРЯДОЧНОСТЬ

— Претензии в отношении вашего, извините за криминальный жаргон, «подельника» — бывшего начальника отдела Минприроды Геннадия Мусабирова — тоже сняты?

— Конечно, ведь мы стали фигурантами одного уголовного дела, которое сейчас прекращено. И почему именно он сел на скамью подсудимых рядом со мной — тоже непонятно. В 2011 году он еще и начальником отдела не был, документы, которые стали основанием для обвинения, кроме него подписывали еще шесть человек, в том числе заместитель министра, курирующий это направление, но из этого списка «выдернули» именно Геннадия Николаевича.

Настоящий профессионал своего дела, душой и телом преданный лесу, человек исключительно порядочный и добросовестный — и такое обвинение… Из-за этого уголовного дела он пережил инсульт, перенес сложную операцию на сердце, для проведения которой ему достаточно долго пришлось ждать государственную квоту. Представляете, у человека, «укравшего» 259 миллионов рублей, не оказалось денег для платной операции, от которой зависит его жизнь.

Позвонил ему с новостью о прекращении уголовного дела. «Неужели?!» — облегченно вздохнул он. В голосе наконец-то появилась бодрость. Человек три года на заслуженном отдыхе — и первый раз полностью получил пенсию, а до этого половина суммы удерживалась в счет погашения ущерба.

СПАСИБО БЛИЗКИМ

— Кроме уверенности в своей правоте, что еще придавало силы? Кто поддерживал?

— Семья, близкие люди. К сожалению, так, наверное, устроен человек, что некоторые из тех, кто раньше назывался другом, сразу после того, как стал подозреваемым, исчезли из поля зрения — прекратили общение. А близкие — супруга, дочери, зятья, ставшие для меня сыновьями, — они в моей невиновности нисколько не сомневались, постоянно поддерживали. Сказать, что им тоже было нелегко, значит, ничего не сказать. Живу в Сосновке, где каждый меня знает, в том числе молодые люди, которые учились в школе с моими детьми. И как смотреть моим дочерям им в глаза, когда отца обвиняют в воровстве? А тут еще дочь вышла замуж, свадьба… Появились новые родственники — они-то еще не знали, что я ничего не украл, наверняка переживали, что судьба их сводит с коррупционером, уголовником.

Начав трудовую деятельность с мастера древкомбината, занимая высокие посты руководителя Чувашского управления сельскими лесами, министра природных ресурсов, хором не нажил, валютных счетов в зарубежных банках не накопил. Следствие проверяло: имею обычную квартиру в 2-этажном многоквартирном доме. Дом рядом с лесхозом — далеко не шикарный. Крыша протекала. Спасибо администрации города — подлатали. И подъезд в приличный вид привели. Больше у меня ничего нет. Да, баню еще построил — небольшая, но нам хватает.

Вот и шутят иногда близкие: ну где ты спрятал миллионы? Дочерям туго пришлось не только в моральном плане. Почти шесть лет уголовного преследования потребовали и немалых материальных издержек — услуги адвоката тоже денег стоят. При этом часть моей зарплаты уходила на покрытие ущерба по гражданскому иску — нас с Геннадием Мусабировым привлекли к субсидиарной ответственности. Мне, человеку с подпорченной из-за приговора, хотя и незаслуженного, репутацией, банки в займе отказали — пришлось дочерям влезть в кредитную кабалу, до сих пор выплачивают.

С самого начала был уверен, что добьюсь справедливости, но я тоже не железный — долгие годы переживаний подкосили здоровье. Словом, прошел круги ада, даже врагу не пожелаю испытать такое.

МЕТИЛИ В ГЛАВУ?

— Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно. Так кому понадобился коррупционный скандал?

— Безусловно, я думал над этим. Кое-кто решил, быть может, таким образом украсить свой отчет о борьбе с коррупцией: целого министра в воровстве уличили — жирный плюс для оценки деятельности. Но есть и другая сторона медали.

Я уверен в политическом заказе. Совсем недолго оставалось до выборов Главы республики, уже разгоралась предвыборная борьба. Фамилии я, конечно, называть не стану, но были влиятельные силы, которые не хотели видеть Михаила Игнатьева в должности первого лица Чувашии. Меня на должность министра назначил Михаил Васильевич, вот и задумали те силы насолить ему. Человек Игнатьева погряз в воровстве! — громко звучит, не правда ли?.. К счастью, их планам не суждено было сбыться: они метили в цель, а попали, как говорят, в пень — Михаил Васильевич благополучно избрался на второй срок.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ НЕ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ

— Иван Васильевич, в связи с отменой приговора кое-кто заговорил даже о возможном вашем возврате на государственную службу в родное министерство на прежнюю должность. Такой вариант вами рассматривается? Кресло министра нынче как раз пустует…

— Полномочия министра я сложил по собственной воле. На каждый роток не накинешь платок: написал заявление и ушел, потому что продолжить работу в условиях, когда часть коллектива министерства косо смотрит на тебя, подозревает в воровстве, а ты не можешь доказать им свою честность, счел для себя невозможным.

Да, было обидно. Не только за себя. Мы многое успели сделать, но планов, как говорят, было громадье. К примеру, добились перевода 632 гектаров земель лесного фонда в земли населенных пунктов. Кто хоть немножко вникал в эту тему, знает: осуществить такой перевод очень сложно — почти невозможно, потому что Москва очень ревностно относится к лесному фонду. Потом коллеги из многих регионов звонили, интересовались: как вы сумели? Эти участки нужны были не для шикарных коттеджей местных олигархов, не для вырубки леса. Жители республики еще 30-50 лет назад построили свои дома, а оформить право собственности не могли — наконец закончились их мучения. В тех же поселках Заволжья не могли пользоваться природным газом, так как законодательство не позволяет вести газопровод «в пни» — и эту проблему сняли.

Сегодня я с гордостью смотрю на ухоженную территорию Пихтулинской свалки. Республика добилась выделения Росводресурсами 232 млн рублей для решения проблемы в Цивильске, и сегодня горожане не ожидают каждой весны со страхом — бетонная защита надежно оберегает город от половодий. Все эти вопросы решались с моим активным участием.

Во время работы в министерстве на 100 миллионов рублей была закуплена мощная лесопожарная техника — таких машин даже в МЧС единицы. За годы, пока я возглавлял министерство, в республике не было допущено ни одного лесного пожара — кроме Татарстана такими результатами не мог похвастать ни один субъект России. Безусловно, вся эта работа — результат усилий Главы ЧР Михаила Игнатьева, Правительства Чувашии, но я рад тому, что смог внести значимую лепту в общее дело во благо родной республики.

Сегодня у меня есть место работы, оно меня устраивает. Да, тоскую по лесу — так как большая часть жизни отдана лесной отрасли, но Иван Васильевич профессию не меняет — так и напишите.

— Сегодня в СМИ целые полосы и передачи посвящаются уголовным делам с участием больших чиновников. В основном риторика журналистов — обвинительная. Раз дело завели, значит, скорее всего, виновен. Но что касается дел в отношении своих коллег, то вся пишущая братия, иногда не разобравшись, встает на его защиту. И ведь доказывают, что все нарушения сфабрикованы. Вот при таких двойных стандартах в отношении обвиняемых мы живем: руководящее должностное лицо якобы изначально виновно. Но раз иногда правоохранительные органы «высасывают из пальца» обвинение в отношении журналистов, то почему нельзя признать, что иногда ошибки бывают и в делах министров. Как вы сегодня себя чувствуете после шести лет мучительных разбирательств?

— Что меня сейчас радует, так это то, что могу смотреть любому человеку прямо в глаза, могу пройти по городу, улице с гордо поднятой головой — вот. Хочу насладиться этой радостью в кругу близких мне людей. И еще: намереваемся с супругой обвенчаться. Много лет с ней вместе, но особой необходимости в исполнении обряда не чувствовал. Видимо, надо было пройти такой экзамен, чтобы понять значимость таинства церкви. Жизнь нас объединила, испытание на прочность мы выдержали успешно, так теперь пусть и Бог скрепит семью как единое целое.